Отрывки из романа “Халифат”

   – (Дария): …иди сюда, будем спать… обними меня и не думай чего… я просто не засну одна, а завтра трудное, сложное дело… никогда не спала с мужчиной, но со мной много чего было… нас с мамой душманы отследили в том подвале… не убили, а ходить стали… я сначала дралась… а потом уже нет… знали, сволочи, что мы молчать будем… ты ничего не делай… просто лежи… и не воображай там себе… пусть будет просто так, понял?
Николай даже слов подобрать не смог… кивнул только… лёг рядом на бок… обнял её… притянул… и она пошла… сразу вся пошла к нему… как-то иначе, чем раньше… бережно так обняла… словно боясь оборвать… нарушить этот зыбкий ход… щекой осторожно к груди… и голова выше… выше… к задубелой небритой шее… вжалась там… словно совсем чтоб вместе… это место между шеей и грудью Богом создано для женской головы.
Тут накатило… двинуло Николая… мурашом по коже сперва… а потом внутри всё полыхнуло… дыханием насквозь прошло… он даже понять не успел… небеса понеслись, душу выдувая… совсем не чувствовал Дарию… и себя тоже… не было рук… тел… уплыли куда-то… ду́ши одна в другую вошли… сумасшедший запредельный контакт, которого не должно быть… не заложено в творении, чтоб человеки мозгами не поехали… там уже сирены запели, которых слушать нельзя!
______________________________

     Пилот выравнивает вертолёт и стреляет ракетой… взрыв перед машиной, её перебрасывает через канаву… с ходу врезается в саманный забор… Николай оглушён и с трудом соображает… дым и пыль… приходит в себя… выстрел снайпера по боковому стеклу… оно трескается.
______________________________

     На город медленно и незримо опускалась арабская ночь… таинственная и волшебная… приглушая цвета… охлаждая жар пустынь, давая отдых воспалённым от солнца глазам… обозначая и углубляя тени… ночь — это время любовников, воров и шпионов… они слушают, как на мир нисходит тишь… и ждут своего часа.
______________________________

   – (Дария): …товсь!
     Николай прыгает обратно к столу и хватается за винтовку… в телескопическом прицеле: по асфальту медленно катится футбольный мяч… одновременно группа из пяти человек быстро входит в поле зрения и движется через двор… в середине крепкий мужик (Руслан), лет сорока, несёт чемоданчик.
   – (Дария): …огонь!
     В телескопическом прицеле: телохранитель поднимает мяч с земли… крутит его… рассматривает… группа ребятишек кидается к нему… окружает и пытается выхватить мяч… он кричит на них и держит мяч высоко над головой… дети прыгают, стараясь достать… они заслоняют чемоданчик… паника на лице Николая.
     В телескопическом прицеле: Руслан идёт с чемоданчиком, заслонённый детьми и телохранителями… чемоданчик появляется на секунду между двумя детьми и снова пропадает… телохранитель покачнулся и роняет мяч… он скачет… дети пытаются его поймать… в просвете между ними появляется угол чемоданчика, но тут же его закрывает голова наклонившегося мальчика, хватающего мяч.
Николай нажимает курок — выстрел!
______________________________

     Знаешь почему немцы не взяли Москву в сорок первом?!.. не в морозе дело… они в российском бедламе и дурдоме увязли по уши!.. то мы слева, то мы справа, то в тылу воюем… то в плен сдаёмся, то лупим их в хлам к маме дорогой… всегда с новой лажей… ни по стратегии… ни по тактике… ни по логике… а от фонаря!.. от нас рехнуться можно, меня включая.
______________________________

     Боевик держит за волосы отрезанную голову… ещё капает из шеи… швыряет к стене под знамёна Халифата… там даже земля как-то потемнела, очерствела… здесь слишком много всего было… она ещё впитывает кровь, но уже не быстро… боевик идёт к европейцу… тот испускает пронзительный детский вопль… у него сумасшедшие глаза.
______________________________

     Собор Святой Софии (Айя-София)… Старый дворец султанов… порт… изогнутая береговая линия… бесконечное море к югу и северу… сжатое в узкую полосу причалами и домами на обоих берегах Босфора… и постоянная дымка, которая размывает очертания и делает этот город мистическим и загадочным… как на картинах Тернера… Стамбул блестит в дымке… как старинное серебро… как необработанный алмаз… как память о Трое.
Но это если есть время любоваться красотами… а когда ты бежишь от слежки — Стамбул совсем другой… лестницы с грубыми каменными ступеньками… то вниз, то вверх… опять вниз… но большей частью почему-то вверх… мостовая из брусчатки… с арбузными корками… кожурой апельсинов… чтобы ты, лопух, поскользнулся… с мусорными бачками… откуда прёт запах гнилых фруктов и сочащихся где-то нечистот… дощатые ларьки у каменных заборов… крохотные магазинчики типа «щель в стене»… со всем тем дешёвым барахлом, которое можно купить где угодно… в каменных стенах торчат краны с питьевой водой с раковинами под ними… но нет времени попить… за тобой идут… за тобой следят… эркеры с арабесками и кружевными завитушками… если глянуть в их окна, то можно узнать, не идёт ли кто сзади… невысокие колонны и каменные перила у входов… две тётки-ханум на скамейке любопытно смотрят на тебя… пусть смотрят… верёвки с бельём высоко над улицей и через улицу… пыль и жара… но пыль как-то преобладает… когда вот так бежишь по Стамбулу, хочется сдохнуть.
______________________________

     Так рано, что ещё петухи не поют… да и вообще никто не поёт… мирная тишина стелется по земле… потому что на самом деле всё в потёмках… это днём они стремились… потели… воду таскали… штаны стирали… дурью маялись… воевали… а ночь — большой антракт в их злобе дня… спит вся поднебесная со своими созданиями, то бишь тварями… со своими котлами, метёлками, лопатами, граблями и пулемётами… а из живых существ не спят только совы и шпионы… они не спят, потому что чуть светлеет небо у горизонта… эта линия уже не просто тонет в ночном мраке… она заметна… слегка выделена приближающимся из темнин солнцем… намекает на будущее… а кто рано встаёт, тому Бог подаёт… лунатики не в счёт.
Низко летящий стелс-вертолёт идёт над барханами, поднимая тучи пыли, и садится на небольшом плато в пустыне… из него выпрыгивает Николай со спортивной сумкой… он в рабочих штанах с накладными карманами, в серой рубашке с синими полосками и потрёпанной куртке хаки… быстро убегает из-под вращающихся лопастей… вертолёт тут же взлетает… набирает хода́… кренится и начинает удаляться, прижимаясь к барханам.
______________________________

     Встал и начал ходить по мечети… а потом так легко стало… показалось, что пола больше нет… словно сила какая понесла… поплыл, полетел… сначала вдоль стены, где вырезаны суры Корана… эти удивительные плавные линии с завитушками… как барханы в пустыне… волшебная магия арабской вязи… вот он летит между колоннами через ливан[1], мимо максуры[2] к михрабу[3], опускается на минбар[4] …мистика и магия мечети в душу входят неторопливо …и говорит человек с Аллахом напрямую… и боль его сердца отдаётся эхом неслышных слов под сводами… на колени надо встать… и голову к полу… ибо Аллах акбар (велик)… а ты — мал… и показываешь, что понимаешь величие.
   – (Николай, себе): …Аллах, милостивый и милосердный, прости меня, ибо я согрешил… я убил двоих сегодня… и ещё двое погибли из-за меня… воображал наказание… ад… но понял, что больше не боюсь его… я живу тупой, сонной жизнью… не знаю, кто я, и боюсь себя… ибо могу совершить много зла… рыпаюсь невпопад… сегодня впервые почувствовал, что смерть — это избавленье… но Ты послал нас в мир, чтобы жить… а я не знаю как… научи!.. Ты можешь всё!
     Защемило его… уж давно не знал за собой тонких чувств… да и вообще к своим емонциям относился как к временной мимолетящей трухе… а тут боль пронзила… глубокая… из тех теснин вышла, куда и не заглядывает никогда человек своим неверным пугливым оком.
   – (Николай, себе): …милосердный Аллах, я — Твой придурок, лжец и убийца… поменяй мою жизнь… дай мне то, ради чего стоит жить!
     Откинулся назад к колонне… ничего не видел перед собой… тяжело дышал словно после трудов великих… рассеянная голубая муть в душе неслась… белёсые запределы маячили… из кармана торчала рукоятка пистолета, на реал намекая… сидел так в оцепенении… долго сидел… в сон кидало… даже не в сон, а в рассеяние какое-то бестелесное… а спать не мог — видения шли… и тут страхом нахлынуло, что сейчас придут… дёрнулся и слушал напряжённо — ждал чужих шагов… мол, прямо сейчас двери откроют, свет включат и вытащат его… нелепого, неумелого… опять в тот подвал… но тихо было вокруг… такая обволакивающая мирная тишина… в которой всегда таится зло… будь готов его встретить, путник.
[1] Молитвенный зал со сводчатым порталом.
[2] Помещение для высоких лиц, отгороженное резным простенком от зала.
[3] Ниша в стене, указывающая направление на Мекку.
[4] Кафедра имама для проповеди.
______________________________

     Площадь в целом впотьмах пребывала… но два фонаря болтались… и выхватывали отдельные куски пейзажа у кромешной ночи.
     У начала (конца?) одной из улиц, выходящих на площадь, погонщик бегал туда-сюда перед ослом, запряжённым в арбу, и дико орал… а осёл отвечал гораздо более громким воинственным и агрессивным рёвом… задирая голову к небу и желая высказать свою непонятую ранимую душу… со стороны выглядело это так, как будто они разговаривали друг с другом… но не на словах, а иначе… как-то через чувства… напрямую.
     В дополнение к своему малопонятному ору погонщик бегал вокруг осла и лупил беднягу кнутом по заду и бокам… осёл отступал, огрызался, широко разевая пасть… как бы показывая, что если припрут, то он и кусить не дурак, а то и вооще проглотить может… норовил хватануть погонщика зубами и крутил арбу в разные стороны, пренебрегая сохранностью упряжи и клади… одновременно оберегая от ударов наиболее чувствительные подхвостовые части тела.
     Погонщик беспомощно хватался то за удила, то за вожжи, то за хомут… тащил осла то вперёд, то назад, стараясь добиться повиновения хоть в каком-нибудь направлении… но осёл не верил в его добрые намерения и упорно рвался в любую сторону, противоположную приказам и понуканиям.
Устал погонщик… руки опустил… прекратил лупить осла… вытер пот со лба… бессильно головой качая, и тем самым выражая порушенные пределы земного терпения… увял как-то… но ненадолго… передумал… наполнился новой решимостью… вдруг прямо рванулся к ослу, встал перед ослиной мордой и громко заорал на него (на неё?.. впотьмах не видно), размахивая руками… вероятно, что-то важное доказывая и стараясь осла аргументами убедить… в конце наиболее важных восклицаний свои зубы наглядно оголял… мол, если что, я и сам кусить могу… осёл от такой неожиданности вдруг резко развернулся вместе с арбой… и устремился во всю прыть в тёмную глубь боковой улицы… удаляясь от мечети… набирая хода́ и теряясь во мгле… погонщик опрометью кинулся следом, разворачивая кнут на бегу… и давая понять, что эта история совсем не кончена.
______________________________

     Поздняя ночь… они спят друг на друге, на одной кровати… вы не подумайте чего… если за день так душу измотали… то уж какой тут секс… оба были рады-радёшеньки, что наконец ушёл этот поганый день… испарился во тьму веков… не быть ему больше нигде никогда… и даже в памяти он весь покорёжится, похерится, замутится и накроется белым веничком… так ему и надо, кривому бартоломею.
     Из вселенских просторов спустилась на душу благостная ночь… не то чтоб уж очень благостная… но по сравнению с тем, что было… а зачем ночь?.. для снов… они нам рассказывают о невидимом… и заряжают шестое чувство… а без него мы так и будем думать, что наш мир — это уже всё… больше ничего нет… а на Востоке и сны чудесные… потому что тут всегда чудеса, везде чудеса… Восток создан для чудес… чтоб нам голову морочить.
______________________________

     Вот стоишь ты так в чужом городе, на чужой улице… смотришь на чужие тёмные окна и знаешь, что тебе совсем некуда пойти… ты совсем один в чужом мире, маленький человечек, брошенный в эту лихую круговерть… без помощи… без друзей… тебя ищут везде, чтобы убить… и в этот дом тоже нельзя… потому что там ждёт верная смерть… ты смотришь и смотришь на эти безнадёжные окна, где тебе никогда не быть… и сочиняешь, что ты мог бы прийти сюда гораздо раньше… странником и незнакомцем… просто войти и поговорить с этой женщиной с таким гордым и строгим лицом, как на той фотке… она не простая женщина… в ней есть высота… когда ты увидел её лицо, ты сразу почувствовал, что она не предаст… а сейчас её дом кажется тебе таким холодным… это значит, что её там нет… она обогрела бы его собой… её дух светился бы оттуда… но этого нет… её взяли… или она успела удрать… жутко видеть эту глубокую темь в её окнах и чуять смерть за ними… её и твою… ни шороха, ни шага, ни взмаха в квартире Мариам… где она?
______________________________

     Светлеющее небо виднеется сквозь большую дыру в проржавевшей крыше автобуса, похожую на карту Европы… это очень высокое небо… оно стоит выше изогнутых взрывом потолочных балок завода… высоко над грешной порушенной землёй… и ещё выше, теряясь в молодой голубизне… напоминает нам о чём-то ином… важном… забытом.
     Кап… кап… кап… сквозь дыру в крыше автобуса медленно капает вода, застоявшаяся за ночь в ржавой извилине… капли падают на обгорелую и разодранную спинку сиденья… медленно стекают по ней… и дальше на пол… голая женская рука, опущенная в проход, ритмично подрагивает и делает судорожные движения… и это тихое придыхание — аа-аа-аа… словно рассказывает себе сказку.
     Полуголые Николай и Дария занимаются сексом на заднем сиденье ржавого автобуса… застыли с закрытыми глазами… прижавшись лицами друг к другу… оба в отрубе… типа «Ночей в беспамятстве» Moody Blues… когда на исходе ночи кипучей любви… аморозо… фуриозо… к пяти часам утра наступает блаженное бессилье… и вот тогда-то и начинается самое главное… то, чего ты раньше не знал… ведёт тебя потустороннее око запредельными непарадными ходами… и уже каждый вздох… каждое касание — напрямую от Бога.
     Дария тихо стонет… в ней нарастает волна… и только на самом верху оргазма долгий громкий вздох… исполненный величайшего изумления и даже отчаянья… словно она слушает что-то вне… выше крыши завода… выше самого высокого неба… из другого мира… судорога проходит по её руке, висящей в проходе… нелепые движения пальцами… словно они каждый отдельно… и каждый трогает что-то невидимое… Дария опадает и затихает с открытым ртом… Николай ополоумевшим сумасбродом… с отрешённым лицом и невидящими глазами… медленно водит губами по её лицу, подбородку, шее, груди … чтоб поры навстречу… чтоб из нутра слушать… чтоб кликалось и откликалось… наитием находя.
______________________________

     Зияд жмёт на газ… пытается уйти с площади… но поток машин слева не даёт ему вклиниться… он замедляет ход… две пули ударяют в него… одна пробивает щеку… из неё брызжет кровь… его голова падает на руль… ещё открытые застывшие глаза… машина продолжает двигаться вперёд… невесть куда… ногу Зияда заело на педали газа… другие машины расступаются, избегая столкновения.
Николай оборачивается назад… и видит, как Юсиф с лицом смертельно уставшего человека в конце длинного пути медленно падает на колени… поднимает руки и лицо к небу… громко говорит по-арабски:
   – …Аллах, прости меня за всех, кого я обидел словом или делом.
     Синяя машина тащится дальше… грузовичок уже развернулся и устремляется в погоню… ошарашенный Николай неотрывно глядит назад, на Юсифа… «пояс шахида» на том взрывается… воздушной волной ударяет в лицо… Николай слепнет на несколько секунд… протирается… большое облако мутной пыли поднимается из руин… куски человечьей плоти на асфальте… преследующий грузовичок взрывом швырнуло набок… он горит… боевиков выбросило из кузова… очухиваются на асфальте.
     Те прошлые мужики в пиджаках (якобы конторские) и ещё несколько душманов в чёрном с разных сторон бегут через площадь к Николаю… он хватает сумку… вываливается из движущейся машины… бежит прочь, пригибаясь.
     Совсем рядом на асфальте — дымящаяся оторванная кисть Юсифа… вроде пальцы ещё шевелятся.
______________________________

     Девушка стоит за дальней деревянной будкой… выглядывает одним глазом… её зовут Дария́… тонкая, внешне уязвимая… лет двадцати трёх… при необходимости способна командовать полком, но так же легко может краснеть и плакать… она наблюдала за разговором Николая и Салаха у фруктового магазинчика… видела, как они вошли внутрь… и как через пару минут младший сынишка Салаха, юркий такой пацанчик, согнувшись и укрываясь за лотками, украдкой выскользнул из магазинчика и побежал прочь… Дария, прикрывая лицо хиджабом, бежит вдоль стены к фруктовому магазинчику… уверенно входит внутрь… на лице Салаха неописуемый ужас.
   – (Дария, невозмутимо): …привет, Салах!
     Николай доедает грушу и поворачивается взглянуть на Дарию… она улыбается ему… подходит… берёт под руку, толкает к двери и командует.
   – (Дария — Николаю): …пошли, Джамал, а то опоздаем.
     Николай удивлён и слегка сопротивляется… испуганный Салах нелепо разводит руками и кивает головой в сторону окна, словно предупреждая о чём-то… Дария наклоняется к Николаю, как бы ласкаясь, и шепчет:
   – …это ловушка… за мной!
     Николай туго соображает… всё ещё удивлён, но теперь позволяет Дарие вытащить себя на улицу.
______________________________

     Сидевший за рулём попутчик бородатого выпрыгивает из машины… хочет вмешаться… Коба делает бешеное лицо… раскидывает руки, словно хочет поймать его… странно и нежно лыбится… словно всю жизнь только и ждал этой встречи… дико орёт и бросается с ножом на попутчика… тот инстинктивно отступает… Коба мягко прыгает на него как рысь… орёт навзрыд, безумно разевая рот… нелепо машет руками… хватает того за волосы… вывёртывает ему голову на сторону, впивается зубами в шею… попутчик в полной панике… пытается вырваться… отчаянно защищается… Коба заворачивает ему руку за спину… опрокидывает на капот, приставляет нож к горлу… и доверительно обещает по-русски:
   – …я тя от мошонки до ушей распорю, гнида плоская!
     Тот не понимает конкретики, но интернациональный смысл слов до него доходит безупречно.
____________________

© Борис Вельберг, 2022. Все права защищены

____________________